Шестидесятые. Женька Македонский.

Шестидесятые. Женька Македонский. А может и не Македонский вовсе, а Макетов… Но для нас он был - Македонский. До него наше «племя» существовало, как-то хаотично. Бесцельно как-то. Гуляли туда-сюда, то в сад к кому-нибудь просто так, то в Талгарку – камни покидать. И тут появился Македонский. У нас появился смысл, появилась цель. Из праздношатающегося народа мы превратились в организованную армию. Никакую цель мы, конечно, сформулировать не могли, и смысла не понимали. Но они были!
Трепещи левобережное племя! Не долго вам существовать в безмятежности. Слух о нашей возросшей мощи и организованности распространился довольно быстро, каким-то чудесным образом. Левобережные, решили нанести упреждающий удар и сильно прощетались.
- Ощетинились! – Крикнул Македонский и мы дружно опустили наши палочки – боевые копья и мечи.
- Оссетинились! – Кричали шестилетние сестрёнки – близняшки Агеевы. И помахивали какими-то хилыми прутиками. Мы стояли почти правильным рядом на обрывистом берегу Талгарки и наблюдали, как левобережные не очень уверенно двинулись в атаку.
Македонский возглавил наш авангард из ребят постарше и они устремились вниз по склону на встречу нападавшим. Левобережные остановились у кромки воды в речке. Уверенность и отвага оставили их отряд. Они дрогнули и отступили. Они даже не вступили в бой. Они бежали! Оборачивались, что-то грозно кричали, но бежали от нашего передового отряда. Это была великая победа. Сколько было восторженных разговоров, сколько обсуждений. Мы обожали нашего вождя. С ним мы чувствовали свою силу. Мы ощущали себя героями.
Ещё не известно, куда завела бы нас такая преданность и обожание, если бы Македонский не переехал жить куда-то в другое место. Слава о нём и былой нашей мощи ещё долго витала в воздухе. В нашем племени появились новые сильные воины. Воинственные, спортивные, сообразительные. Саша Симоненко, Братья Абишевы. Но у нас не было человека с «длинной волей», как обозначил Лев Николаевич Гумилёв, китайским термином - людей такого типа.
Как-то мы бравурно устроили рейд по тылам левобережных и сильно оскорбили их, порывшись в священном храмовом месте – небольшом шалашике, на берегу в кустах.
До нас стали доходить угрозы. Тучи сгущались над нашими головами. Левобережные - начали собирать армию. Как нам передавали нейтральные наблюдатели, к нашим противникам стали присоединяться ребята на четыре-пять кварталов вниз по левому берегу. Это было очень опасно. Наша «мобилизация» берега шла как-то вяло. Не было организующего центра. Это потом уже, через лет пять Симон станет одним из известных молодёжных вожаков. А в последствии директором психиатрической клиники в Германии. А Ача будет наводить ужас на талгарский преступный мир. А пока мы как-то хаотично готовились у войне. И враг напал. Неожиданно и коварно, как всегда нападают враги. Мы только разожгли костёр на своём ритуальном месте и приготовились к посиделкам. Естественно мы не успели подтянуть дополнительные силы. Левобережные действовали быстро и агрессивно. Их было много или нам так казалось… Загнали наших лучших бойцов – Эдика, Симона, Ачу, в угол полянки, к забору. Через который, они дружно и ретировались. Остальные разбежались кто-куда. Я струхнул порядком. Сначала, вроде приготовился воевать, но потом, видя наше повсеместное отступление, превратился в хранителя огня и сказал, что меня трогать нельзя! Враги почему-то согласились. Тоже благородное видать было племя. Эх… и обидное же было это поражение.
Жизнь однако продолжалась. Фенимор Купер написал много книг, и мы ими зачитывались. «Дефа» наснимала кучу фильмов про индейцев, и мы ими засматривались. Мастерили себе луки и томагавки. Цепляли на головы перья и пучки травы. Строили вигвамы. Кто-то из нас был «Большой змей», а кто-то «Старый медведь» Я стал «Быстрый олень». Как-то в очередное воскресенье, когда родители приехали из города, я похвастался отцу, что ношу гордое имя – Ункас «Быстрый олень». Отец посмотрел на меня и ехидно заметил:
- Ты не «Быстрый олень», а «Быстрый увалень»! Было смешно, и я совсем не обиделся.
А ещё мы рисовали карты наших мест и закапывали клады. Прошло уж сорок лет, а план нашей полянки у меня до сих пор перед глазами. И крест со шпагами на нашем «тронном» камне, который как-то выбил зубилом наш мудрый вождь – Эдик. Приходил я как-то лет пятнадцать назад на нашу полянку, осматривал камень. Стёрся наш крест. А вот костёр на нашем месте жгут! Что за племя здесь обитает? И совсем уже другой мальчишка крадётся вдоль берега, известными только ему тропами. В кого он играет? Кого преследует? На что надеется?